Заложники Солнца (СИ) - Страница 25

— А… разве борщевик здесь растет?

Спрашивая, Кирилл имел в виду регион в целом. Елена Викторовна в своем рассказе упоминала борщевик, но он тогда почему-то думал, что произрастает эта пакость далеко отсюда. Кирилл тогда про многие вещи так думал. А Рэдрик понял вопрос буквально.

— Здесь — почти нет. Вот дальше, ближе к Владимиру — там начнется! Звездец, какие дебри. Толяна бойцы каждый день с ними долбятся. Вырубят, а через неделю на том месте — уже опять по пояс. И Толяновы-то — ладно, народу много, справляются. А Маринка в Вязниках реально вешается. Их там всего бойцов — двадцать человек.

Кирилл уже запомнил, что в терминологии адаптов «бойцами» именуют людей, приравненных по навыкам к ним самим. То есть, молодых и сильных ребят обоего пола, способных переносить утренние и вечерние часы без ущерба для здоровья.

Население любого поселка измерялось прежде всего количеством таких «бойцов». Прочие жители — пожилые, калечные, плохо развитые физически — именовались «балластом» и в подсчетах не участвовали.

В момент, когда Кирилл это выяснил, ужаснулся. А потом вдруг с удивлением понял, что ужасается по привычке. На самом деле, рациональный цинизм адаптов пугал его все меньше. И многое в подобном отношении, как ни жутко было это сознавать, начинало казаться правильным… Кирилл попытался задуматься о том, что с ним такое происходит, но командир не дал.

Вообще, времени на задумчивость, которого в Бункере всегда было полно, здесь, в походе, не оставалось вовсе. Все силы разума уходили на насущные вещи — шагание по дороге, привал, еду, туалет — и времени катастрофически не хватало. Кирилл в каждую свободную минуту чему-то учился. А если учился недостаточно быстро, получал от спутников нагоняи. Задумываться не успевал.

Вот и сейчас, едва стоило уйти в себя, Рэдрик поймал его за рукав. Посреди дороги зияла расщелина с перекинутыми поперек досками.

— Рельеф гуляет, — пояснил адапт, — покрытие село. Ты вот что… — они перешли расщелину по мосткам. — Сегодня мы еще на дороге спим, и завтра тоже. А послезавтра, если все нормально, во Владимир придем. Там у них главный — Толян. Сволочь редкая. Про Новосиб не в теме.

— Как — не в теме? — Кирилл недоуменно сдвинул брови. — Ему не рассказывали о миссии?

— Нет.

— Почему? Если этот Толян — глава поселка?

— Потому что козел он, а не глава! — немедленно разозлился Рэд.

Командир адаптов очень легко раздражался. И происходило это, как наконец-то понял Кирилл, от неумения объяснять.

Рэдрик оказался парнем далеко не глупым. Несмотря на заверения Любови Леонидовны в том, что все воспитанники Германа — беспамятные тугодумы, соображал он быстро и памятью отличался отменной. Но навыком передавать свои знания не обладал. Считал, что виновата в этом тупость собеседника и начинал злиться.

— У него бойцов — почти две сотни, и оружием все склады забиты. К нам не лезет только потому, что Евгеньич ваш предупредил — не дай бог рыпнется! Хрен ему тогда, а не лекарства и генераторные батареи. Это давно уже было, когда Толян в первый раз к Бункеру приперся — права качать, — пояснил открывшему рот Кириллу Рэд. — Евгеньич ваш тогда так и сказал: будешь быковать — вообще ни шиша тебе не обломится! Я, говорит, тогда люк задраю, и мы тут еще сто лет просидим без печали, хоть на нас атомную бомбу сбрасывай. А вот ты, козлина — ни фига не факт, что столько прокорячишься.

— Неужели Сергей Евгеньевич так сказал? — изумился Кирилл.

Представить себе бункерного главу, произносящего «ты, козлина» он категорически не мог. Рэдрик пожал плечами.

— Ну, может, не прямо так. Я-то не слыхал, мы тогда мелкие были. Это Герман рассказывал.

— А зачем же этот Толян к Бункеру приходил? Что значит — права качать?

— Ну чего этот урод хотеть может? — снова рассердился Рэд. — Чтобы все на него впахивали на халяву! Он своих-то, кто вокруг, давно к рукам прибрал. Про нас, до самой Пекши, Евгеньич договорился, чтобы не лез. А кто рядом с Владимиром, тем деваться некуда. Все под гадом сидят и не чирикают. Дошло?

— Более-менее, — пробормотал Кирилл. — Диктатура какая-то.

— Ну, — обрадовался умному слову Рэд. — Я че и говорю. А еще Толян детей очень хочет. И жить подольше — по этой теме, говорят, вовсе двинутый, потому как старый уже. Но только наши все сговорились, чтобы, если будет лекарство, ему не давать. А если дать, то на особых условиях. — Командир, похоже, произносил не свои слова, поэтому говорил важно и со значением. — Чтобы дети, например, в Бункере воспитывались. Чтобы была возможность его конт-ро-лировать. Потому что — это все Евгеньич втирал — если его не конт-ро-лировать, то все закончится то-таль-тарным режимом. Это значит, дети Толяновы вырастут и начнут нами помыкать, как хотят. Потому что с лекарством им уже Бункер станет на хер не нужен, — пояснил он. — Ну? Теперь дошло?

— Да, — кивнул Кирилл. С некоторым все же замешательством.

В отличие от Рэда, трудные слова вроде «контролировать» и «тоталитарный режим» он знал. А вот представить себе человека, который — в нынешних-то аномальных условиях! — жаждал бы подобного режима с собой во главе — не мог.

Ведь людей на земле осталось ничтожно мало! Единственный разумный вывод из этого — тот, что каждый должен стремиться помогать другому. И вот, оказывается, существует некий — судя по словам Рэда, очень странный — субъект, мечтающий о вселенском господстве… Кирилл, поразмыслив, решил, что командир несколько сгущает краски, но вслух объявить не рискнул.